Нам неловко от того, что мы ДОНЕЦКИЕ, ЛУГАНСКИЕ,... Вроде бы и отмахнуться от нас нельзя, но и жить с нами тяжело. Мы действительно еще очень долго будем серьезной проблемой.Так вы обычно говорите, когда мы хотим снять у вас квартиру. Вам не хочется сдавать нам жилье. Вы не очень рады давать нам работу, и некоторые резюме даже перестаете читать после строки «место проживания» или «опыт работы». Вам не нравятся наши машины в ваших дворах, мы плохо паркуемся, и вообще все с нами не так.
Но мы не в обиде. Мы знаем, что вы обижены на нас за войну, в которой, как вам кажется, виноваты именно мы. Нам больно это слышать, но мы редко вступаем в прения. Во-первых, потому, что войну мы не приводили и даже пытались выгнать, рискуя собственным здоровьем, а иногда и жизнью. А во-вторых, потому, что мы не можем себе позволить такой роскоши – спорить. Мы – луганские, донецкие..., и мы действительно очень странные. Мы лишены самого ценного, что у нас было, и оттого мы с трудом признаем в своем отражении себя самих. У нас нет дома! Больше нет дома! Когда мы осознали это, в нас что-то подломилось, и оттого мы теперь часто бываем похожи на ходячие недоразумения. Где-то недослышали, где-то недопоняли, свернули не туда, нужной улицы не нашли.
Мы часто болеем и осаждаем ваши больницы со своими жалобами. И вы нас лечите, а мы не лечимся, нас не берут лекарства, у нас медленно срастаются переломы, и все никак не проходит кашель. С нами трудно, но мы и сами не знаем, что нам теперь делать. Мы странные, потому что потерянные. В истории уже было потерянное поколение, но мы – не оно. Нет, у многих из нас уже есть новые дома, у многих сохранилось имущество…Видели бы вы, как мы рыдали над старыми куртками и брюками, которые приехали в скомканных посылках. В прошлой жизни мы, задрав нос, говорили, что больше одного сезона зимние куртки не носим, а в нашей новой жизни мы распаковываем их трясущимися руками и вдруг зарываемся в складки лицами. Наши вещи пахнут домом.
Вы себе не представляете, что это значит – слышать аромат прошлого, которого больше нет. Даже у тех, у кого все сложилось на новом месте, нет главного – основы. Нас вырвали с корнем из старой земли, а пересадить забыли. Мы, как цветы на продажу – выкопанные стебли с корешками, на которые налипли комья земли. Их обычно кладут в пакетик с водой и так и оставляют в ожидании нового владельца. Вот и нас поместили в стерильные пакетики и положили на прилавки. Только нас никто не купит. Мы плохо цветем и нигде не приживаемся. Мы благодарны вам за гостеприимство и заботу. Но остатки нашей прежней земли, налипшие на наши души, не дают нам возможности стать счастливыми на новом месте,потому что как-то так вышло, что мы не совместимы ни с чем, кроме Луганска, Донецка. Вам тяжело понять (и это хорошо, что вы не можете оказаться на нашем месте!), что мы испытываем. Вам кажется, что мы глупим и капризничаем. Но нет. Мы действительно не можем преодолеть себя.И мы бы вроде тоже могли махнуть рукой – нас-то там уже нет. А не можем, потому что там наши старики, там наши дома, в которых все так же тикают оставленные нами часы, там наши цветы, которые поливают соседи,если они еще живы. И мы хотим туда вернуться так сильно, что болеем и никак не можем вылечиться. Нас съедает не непривычный климат и не недостаток теплых вещей. Нас съедает тоска, и пока мы не можем купить билет до дома, полноценно нам не жить. А многие не смогут купить этот билет никогда. Потому что у кого-то дома разрушены до основания, а у кого-то – ограблены до последней мелочи. И вернуться туда – означает просто себя убить. Господи! Сохрани хотя бы то , что осталось от наших городов!

В пятом пункте сказано:
"Обеспечить помилование и амнистию путем введения в силу закона, запрещающего преследование и наказание лиц в связи с событиями, имевшими место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины".

Мартин Брест в Сети вызвал у кацапов Содом и Гоморру.
...