Я там больше двух недель был в разведке. И было ясно, к чему все идет, еще до появления Семена Семенченко. И, помню, как 18-го числа Билецкий полтора часа ночью убеждал Семенченко: «Семен, пожалуйста, убери пацанов. Это ловушка».

Напомню, Семенченко и Береза получили по 300 тыс долларов чтобы к 24-му августа взять Иловайск

Комітет ВР з питань нацбезпеки та оборони ухвалив рішення відновити роботу тимчасової слідчої комісії ВР з розслідування обставин трагедії під Іловайськом.

Про це у Facebook заявив нардеп, член комітету ВР з питань нацбезпеки Дмитро Тимчук.

"На першому ж засіданні комітету ВР з питань нацбезпеки і оборони було прийнято рішення про відновлення роботи ТСК з розслідування обставин трагічних подій, які призвели до загибелі та захопленню в полон бійців добровольчих батальйонів та Збройних сил України біля Іловайська", - зазначив він.

При цьому Тимчук додав: проблема в цьому розслідуванні полягає в тому, що на початку вересня Генпрокуратура призначила проведення військово-тактичної експертизи щодо дій посадових осіб в ході подій під Іловайськом.

"Експертизу довірили проводити Національному університету оборони. З того часу про висновки експертів нічого не чути, хоча пройшло вже 3 місяці", - заявив він.

Як відомо, наприкінці жовтня тимчасова слідча комісія Верховної Ради з розслідування обставин трагедії під Іловайськом вважає, що у цих подіях винен екс-міністр оборони Валерій Гелетей і начальник генштабу Віктор Муженко.

Зокрема, до трагедії призвели помилкові кадрові призначення в силовому блоці, неадекватні дії Гелетея і Муженка напередодні, а також те, що президент не ініціював введення воєнного стану.

"Помилкові кадрові рішення істотно ускладнили обстановку, а неадекватні дії міністра оборони Гелетея і начальника Генштабу – головнокомандувача ЗСУ Муженка привели до Іловайскої трагедії", – зазначалося у звіті ТСК.

Комісія мала продовжувати свою роботу до завершення каденції Верховної Ради VII скликання.

Українська правда

Билецкий полтора часа убеждал Семенченко: «Убери пацанов из Иловайска. Это ловушка»
http://society.lb.ua/life/2014/12/02/28 ... dadim.html


Напомню, Семенченко и Береза получили по 300 тыс долларов чтобы к 24-му августа взять Иловайск

Украинцы не осознали вовремя, что Россия не допустит военного разгрома ДНР и ЛНР. При этом у них не было никаких данных о войсках РФ, которые прекрасно знали, что делают украинцы и где находятся.

Об этом пишет российский военный обозреватель Павел Фельгенгауэр в блогах "Нового времени".

Одно время я размышлял о том, чтобы найти возможность и написать историю военной кампании 2014 года. Самый драматический момент, конечно, августовские бои. Там, под Иловайском, украинцы попали между молотом и наковальней. Все вышло очень глупо, нелепо и крайне непрофессионально: совершены серьезные стратегические ошибки, на которые потом наложились и тактические. Главная же проблема - в непродуманной стратегии. Украинское руководство не осознало вовремя, что Россия ни в коем случае не допустит военного разгрома ДНР и ЛНР, а тогда до падения Луганска и Донецка оставалось буквально несколько дней.

РФ никогда бы не позволила такого развития событий, это было очевидно – по крайней мере, для меня. Я говорил об этом публично еще в двадцатых числах июля и предупреждал, что, если ДНР и ЛНР окажутся на грани разгрома, РФ сделает все, чтобы этого не допустить.

Но украинцы подставились под российский контрудар, и очень глупо подставились. Не знаю, в чем было дело, в ошибках или измене. Но эта ситуация - заслуга, в том числе, и политического руководства. Ведь именно они должны были оценить стратегические цели противника и действовать соответственно. Порошенко и прочие должны были понимать, что Россия неизбежно начнет вторжение. Но военное руководство растянуло свои линии, в результате чего армия подставилась под удар. При этом у них не было никаких разведданных о том, чем в это время занимались российские войска, тогда как у РФ была полная картина того, что делают украинцы и где они находятся.

Именно из-за уникального сочетания этих факторов российский удар оказался настолько сокрушительным.

Ну и, конечно же, командиры добровольческих батальонов были и остаются совершенно неподготовленными людьми. Они политически мотивированы, как и их бойцы, но командовать не умеют. Особенно, когда приходится совмещать на поле боя различные силы и средства: авиацию, тяжелую артиллерию, броню и пехоту. Дело в том, что хорошего комбата в израильской армии учат десять лет, а плохой комбат – это горы трупов, что и случилось под Иловайском.

По сути, главная проблема Иловайского котла – то, что украинцы проиграли это сражение еще до того, как оно началось. Но еще есть время разобраться с тем, кто виноват в случившемся, наказав виновных.

Андрей Сенченко претендовал на пост вице-премьера по делам беженцев из Крыма и Донбасса, но из-за конфликта с премьером Яценюком, остался вне правительства.
Бывший депутат от партии "Батькивщина" не особо старался поладить и с командой президента Порошенко. Как глава парламентской комиссии по расследованию трагедии под Иловайском, Сенченко всю вину возложил на ставленника Порошенко, министра обороны Валерия Гелетея.
Чем будет заниматься дальше бывший депутат Рады, еще не решил, но хранит у себя собранные комиссией материалы, чтобы передать их своему приемнику.
Копии всех материалов отправлены и в следственную группу Генпрокуратуры, которые там приобщили к материалам уголовного дела по Иловайску.
Парламентская комиссия проработала полтора месяца, с 4 сентября по 20 октября. Успела собрать шесть томов, один из которых – секретный. Правда, в нем нет каких-то особых выводов, которые бы не попали в финальный отчет комиссии. Комиссия состояла из 11 человек, постоянно работало в ней 10 депутатов, промежуточный отчет подписали – 9. Депутат-регионал Лукьянов, записанный в эту комиссию, ни на одно заседание так и не явился.
Основной принцип работы, на котором настаивал Сенченко, – максимальная публичность и открытость, чтобы таким образом обезопасить депутатов от давления и манипуляций.
Несмотря на то, что комиссия два месяца назад прекратила свою работу, Иловайская трагедия все еще не забыта, и в новой Верховной Раде к ней намерены вернуться, хотя это никому особо не выгодно – ни власти, ни некоторым из депутатов и представителям силовых структур.
Андрей Сенченко рассказал "Украинской правде" об основных трудностях расследования Иловайской трагедии и главных уроках.
– Кто из тех, кто должен был сотрудничать с комиссией – государственных учреждений, военных подразделений – больше всего мешал работе комиссии, а кто, наоборот, помогал?
– Наиболее четко с нами взаимодействовали пограничники. Мы разослали достаточно объемный вопросник, под 60 вопросов. И после этого Николай Литвин издал приказ по пограничной службе, определив ответственных за каждое направление. В результате, мы получили абсолютно четкие исчерпывающие справки со всеми приложениями – вовремя, без срыва.
Достаточно хорошо взаимодействовал Полторак в статусе командующего Национальной гвардией. Мы практически на все вопросы, которые относились к их компетенции, получили четкие ответы. Более-менее пришли ответы от МВД. Хотя в МВД своя история, там у них сложные батальоны и сложные взаимоотношения с ними, сложно они участвовали в войне. Поэтому представители МВД обходили некоторые острые для себя углы. Но не тасовали факты.
Что касается Минобороны во главе с Гелетеем, Генерального штаба во главе с Муженко и Назаровым, начальником штаба АТО – тут было жесткое противодействие.
Во-первых, мы на 6 или 7 листов вопросов в ответ получили 2 абзаца. Во-вторых, Минобороны и Генеральный штаб – это ведь абсолютно разные структуры, разные юридические лица с разными функциями, но они назначили одного исполнителя по подготовке ответов.
– Это потому, что разделение Минобороны и Генштаба, на самом деле, формально…
– Категорически с вами не согласен. Разделение не формальное, а смысловое и юридическое. Их объединяет только то, что они сидят в одном здании.
Что происходило, когда эта парочка – Муженко с Гелетеем – были вместе? По сути, Гелетей не начал работать министром обороны, он стал сменным начальником Генштаба или даже – сменным руководителем АТО. И они с Муженко по очереди тусовались в Краматорске. То, что они назначили одного исполнителя для ответов на наши вопросы, это была, в определенной степени, круговая порука.
– В вашем отчете есть только два антигероя, от которых вы не оставляете камня на камне – это Гелетей и Муженко.
– И Назаров – начальник штаба АТО.
– Там даже написано, что карьеризм – это важнейшая черта характера Гелетея. У вас что-то личное с Гелетеем?
– Абсолютно ничего. У меня с Гелетеем до того были совершенно ровные отношения. Но он сел не в свои сани. И что происходило?
Мы просили, чтобы нам направили списки погибших, раненых, тех, кто умер в госпиталях, пропавших без вести на конкретную дату, попавших в плен на конкретную дату.
Если пограничники ответили про каждого человека: был тогда-то ранен, находится в таком-то госпитале, вылечили или умер в госпитале, или тогда-то был убит, в таком-то месте пропал без вести и т.д.. То Минобороны, во-первых, засекретило эти данные. Во-вторых, они абсолютно бессовестно даже не разобрались, о чем идет речь. Муженко, я думаю, знал, но молчал. Гелетей на всех эфирах начал дуть о том, что погибло 107 человек.
– Он имел в виду 107 солдат и офицеров ВСУ.
– А мы каждому задавали вопросы в пределах их компетенции.
Мы спрашивали у Гелетея, естественно, только о ВСУ. Мы не спрашивали о других. Я уже для себя разобрался, почему эта цифра у него появилась.
По всей видимости, тот ответ, отписку, который готовил сотрудник Генерального штаба, Гелетей наискосок пролистал и увидел в приложении справочку о 107 погибших. Но они касались только сектора Д.
– То есть, у вас до сих пор нет точных данных о погибших с 24 по 30-е августа под Иловайском?
– Мы расследуем Иловайскую трагедию примерно так же, как это делает Генпрокуратура. Более того, у нас на каком-то этапе было более полное расследование. Я встретился со следователем и с руководителем следственной группы, и они признали, что один эпизод у них был упущен.
– Поясните, пожалуйста, тогда, что вы расследовали, за какой период и по каким районам боевых действий?
– Что такое Иловайская трагедия? Мы расследовали по следующим позициям. Первое, бои в приграничном секторе Д в течение месяца: с 23 июля по 24 августа. 23 июля командование в этом секторе принял Петр Литвин, а 24- го августа приказом Муженко сектор Д ликвидировали с передачей всего, что осталось, в сектор Б. Эта часть истории.
Дальше, мы рассматривали планирование наступления на Иловайск, попытку взятия Иловайска и бои в самом Иловайске.
Третья часть истории – две попытки деблокирования Иловайска. И четвертая – это уже прорыв.
Сектор Д – это был заход как раз на окружение Иловайска. И то, что происходило 24-го августа, когда начали окружать Иловайск, эта история начиналась еще 23 июля.
В секторе Д у нас было достаточно сил для того, чтобы противостоять российской агрессии. Но потом в силу разных причин в течение месяца эти силы были сведены на нет.
Каких причин? Первая – Муженко с Гелетеем держали наши войска в зоне обстрела с российской территории. Они их держали в чистом поле, окопаться там невозможно, каких-то естественных возможностей для защиты нет, инженерных сооружений нет. Теоретически можно было пустить инженерные машины с кучей взрывчатки, там что-то создать. Но это мгновенно уничтожалось бы с той стороны. И месяц приказа на отвод войск из-под обстрела российскими Градами не было.
– Потому что никто не верил, что с российской стороны будут стрелять.
– Хорошо, день можно не верить, два можно не верить, три… Но стреляли месяц! Там народ просто довели до психоза. Хорошо, отводя уже практически уничтоженные бригады на перегруппирование, нужно было кого – то ввести, только поставить на рубеже, который недосягаем с той стороны. А вот этого не делалось.
И в итоге было 4 тысячи, а осталось на утро 23 августа тысяча, потом в течение 23 числа вывели еще остатки одной бригады, и потом ушел батальон "Прикарпатье". В итоге, у Литвина осталось где – то под 400 в секторе Д, которые состояли из 60 спецназовцев из Кировограда, вооруженных стрелковым оружием, из охраны штаба и из артиллерийской обслуги и связистов. Все.
Мы говорим о том, что в конце июля – начале августа уже были проблемы в секторе Д из-за обстрелов "Градами" с российской территории, но в середине августа продолжалось еще наступление украинской армии, и в середине августа планировалось освобождение Иловайска.
Освобождение Иловайска было запланировано как проходной эпизод. Потому что ключевой вопрос был – перерезать трассу Шахтерск – Донецк. Но решили все-таки, что по ходу дела нужно и зачистить Иловайск.
Первая проблема – ошибка или плохая разведка. Все военные докладывали, что было разведано, там от 30 до 80 стрелкового оружия и т.д. Потом принимается решение о наступлении, оно тоже носит, в определенном смысле, экзотический характер. То есть, наступление поручают батальонам МВД...
– Именно из-за того, что там мало находится боевиков, и батальоны с этим справятся…
– А блокирование на четырех блокпостах вокруг поручается регулярным частям и усиленным криворожским батальонам территориальной обороны. Мы не получили внятного ответа на вопрос: когда пошли батальоны МВД, то почему их усилили противотанковыми орудиями? Резонный вопрос? А если их усиливали, значит, у военных были сомнения? А раз были сомнения, то, может быть, надо было провести доразведку? А там, в итоге, оказался укрепрайон.
– То есть, первая ошибка, связанная, собственно, с Иловайском – это неправильная оценка сил противника?
– Абсолютно.
Дальше. Пошли в Иловайск. Там были нюансы: "Азов" – участвует или не участвует, батальон "Шахтерск" – участвует или не участвует. Множество всяких нюансов. Кстати, командир батальона "Азов" Билецкий под разными предлогами уклонился от встречи с членами комиссии, много раз обещал и каждый раз соскакивал.
Но вот итог операции: зашли, половину Иловайска заняли, наступило равновесие. Сил на то, чтобы зачистить Иловайск до конца, не хватает. Что нужно было делать? Опять вопрос к Муженко и к Назарову, которые должны были, оценив обстановку, принять решение. К этому моменту стало понятно, что сил на окружение Донецка нет.
– Поскольку освобождение Иловайска было поручено батальонам МВД, военные говорят о том, что батальоны ввели их в заблуждение и завысили свою численность. Военные рассчитывают, что например, батальон "Донбасс" отправил в Иловайск 500 человек, а заходит в город всего 240. МВД толком не понимает и не управляет своими батальонами, а министерство обороны думает, что батальоны сильнее, чем есть на самом деле. Эта проблема никак не отражена в вашем отчете. Насколько она повлияла на ситуацию?
– Проблема отражена в вопросах, которые были направлены уже после 20-го октября. Все запросы в материалах есть, но мы получили отписки. В конце октября у нас уже не было политического ресурса для того, чтобы выжимать ответы.
– Отписки от кого?
– Скажем так – несодержательные ответы. В том числе, от МВД.
Например, мы сформулировали четкий вопрос: передавались ли официально от МВД штабу антитеррористической операции добровольческие батальоны? Это означает, что должен был быть подписан документ, в котором четко определена численность передаваемых батальонов, командование, состав вооружения и так далее. Тогда принимающая сторона понимает, на что она рассчитывает.
Но из гладкого ответа МВД было понятно, что передача батальонов в подчинение штабу АТО не произошла. То есть, документально ничего не происходило. А дальше договаривались по мобильному телефону: "Дайте нам" – "Нате вам".
В лучшем случае, была какая – то директива с разнарядкой. По крайней мере, МВД ссылается на то, что у них была заявка примерно такого содержания: "100 человек отправьте из "Донбасса", 50 человек – из "Свитязя", 20 человек оттуда, отсюда, отсюда". Это как бы сборный партизанский отряд.
– А какой смысл был военным набирать из разных батальонов сводный отряд?
– Не знаю.
– Это может быть версия МВД и таким образом они маскируют, что в этих батальонах на тот момент был некомплект?
– Это вопрос. В отчете мы написали о том, что, на наш взгляд, является белыми пятнами, которые необходимо дорасследовать. Один из таких вопросов – организация обороны, взаимодействие между ведомствами, и, в том числе, была ли передача или не было этой передачи, и все, что касается потерь.
– По сути за полтора месяца ваша комиссия смогла только сформулировать исчерпывающий список вопросов, на большинство из которых ответов пока нет?
– Комиссия образовалась 4-го сентября, 5-го я выехал в зону АТО и уже встречался с военными, в частности, с 30-й мотострелковой бригадой, которая уже в разгромленном состоянии как раз уходила из сектора Д. 10-го сентября мы начали рассылать наши вопросники – по 50–60 вопросов каждый. По закону, на ответы есть 10 дней. Кроме пограничников и внутренних войск, никто не ответил вовремя. Генштаб и Минобороны на 12-й день прислали на 60 вопросов 2 абзаца ответа о том, что они не готовы, им надо еще время.
– СБУ примерно так же ответило, насколько я помню?
– Да. На 21-й день Генштаб и Минобороны прислали секретные документы, отвечая далеко не на все вопросы. Мы подготовили дополнительные вопросы, отправляем им, плюс вызываем людей на заседания для того, чтобы брать показания. Вызываем одних, присылают других. Назаров не появился ни разу, хотя неоднократно его приглашали.
Петру Литвину военные всячески запрещали являться, но, в итоге, у нас разговор состоялся не на комиссии. Хомчака, который командовал операцией в Иловайске, тоже прессовали, но он все-таки дал показания.
– Кстати, про Хомчака. В отчете комиссии его роль не прояснена. Некоторые военные утверждают, что Хомчак сам вызвался руководить операцией в Иловайске.
– Это неправда. Как раз в этом у нас все прояснено. Были же созданы сектора обороны, и Хомчак командовал сектором Б, где находился Иловайск. Ему было поручено разработать замысел по наступлению на Иловайск. Он его разработал, отправил в Генеральный штаб, они там кое – что переделали, начиная со сроков. Он планировал одни сроки, они сказали: "Нет, давайте на сутки раньше".
– Получается, что ответственность за слабое планирование и плохую разведку лежит на Хомчаке?
– В какой-то степени. Потому что, во-первых, Хомчак, разрабатывая план, не имел полномочий для утверждения, а утверждал Муженко с Назаровым. Они определяли сроки и ускорили наступление.
– Но Хомчак как человек, командовавший сектором Б, должен был опираться на разведывательные данные, а Муженко на основе доклада Хомчака уже решал, какая там ситуация…
– Тут не совсем правильно. Есть несколько источников разведданных. Все они сходятся наверху. Вниз шло ровно столько, сколько посчитали необходимым Муженко с Гелетеем отдать информации.
Я вам приведу пример. Сектором А одно время командовал придурок (по-другому я слов не подберу) генерал Колесник. Приезжает к нему в июне Науменко, генерал-лейтенант, начальник УВД Луганской области, назначенный уже при новой власти, грамотный мужик, который в свое время командовал пятью УВД – Днепропетровской, Николаевской, Херсонской, Луганской и т.д. Он приехал вместе с Михаилом Греком, начальником СБУ Луганской области, назначенным после предателя, который сдал все. Тоже грамотный мужик.
Они приезжают к этому Колеснику в расположение его штаба, там стоит часовой боец, предъявляют документы: один – генерал-лейтенант, начальник УВД, другой – полковник, начальник СБУ. Боец говорит: "Я доложу офицеру". Офицер выходит: "Сейчас доложу". Полчаса тыняются на улице, лейтенант возвращается и говорит: "Вы извините, мне очень неудобно, но вас просили послать на хер". Дословно.
– Эта история только подтверждает мое предположение, что командующий сектором имеет очень большую власть, в отличие от вашего утверждения, что командующий сектором ни на что не влияет.
– Я хочу, чтобы вы правильно понимали. Хомчак имеет достаточно высокую позицию в военной иерархии и в мирное время, и в военное, потому что он, по старым меркам, командующий одесским военным округом, командование Юг. Поэтому он не рядовой. Но при этом...
– …вы изображаете его жертвой Муженко и Гелетея.
– У нас есть вопросы и к Хомчаку, и они должны быть дорасследованы. Но это вопросы, касающиеся нюансов. По названным вами двум генералам у нас есть совершенно четкие примеры, которые позволяют сделать выводы. В том числе, нет ничего личного в оценке карьеризма Гелетея.
– Возникает ощущение, что этих двоих просто выдвинули как мишень и на них все списали.
– Нет, нет. У них абсолютно другой уровень ответственности. К Хомчаку есть вопросы по самому наступлению на Иловайск, почему все было так странно спланировано. Но хочу вам сказать, что потери при наступлении на Иловайск и внутри Иловайска составили примерно 3% от потерь в Иловайской трагедии.
– Но Хомчак, в том числе, отвечает и за выход из котла?
– Конечно. Но я Хомчаку задавал вопрос: "Когда вам стало понятно, что у нас не хватает сил для взятия Иловайска, какие нужно принять решения?" Он говорит, что неоднократно запрашивал штаб АТО о дальнейших действиях. Ответ все время был один и тот же: "Ждите, ждите, решение будет, держитесь". За что держаться и ради чего, было непонятно.
– Командир батальона "Шахтерск" говорил о том, что участие в командовании операцией принимал заместитель губернатора Днепропетровской области Корбан. В вашем отчете вообще не упоминается Корбан. Почему?
– Не подтвердилась эта информация. Более того, есть номер директивы штаба АТО об операции в Иловайске. Она утверждалось штабом АТО. Это не было уровня Корбана и даже не было уровня Хомчака – утверждение плана и операции. Он разрабатывал, готовил, а утверждали в Киеве.
– Но особенности действий, по крайней мере, до Иловайска, украинских сил – и армии, и спецслужб, и МВД – заключаются в том, что есть формальная сторона, типа штаба АТО, но в этом формальном процессе в любой момент может принять участие любой человек и любое подразделение. Батальон "Азов" перемещался абсолютно самостоятельно, приходя на выручку подразделениям в секторе Б, хотя он находится в другом секторе.
– Это и есть самое главное в этих выводах. То, что касается фундаментальных проблем в организации обороны страны. Отказ от введения военного положения приводит к партизанщине. Существует же план обороны страны, который вводится в действие тогда, когда есть признаки агрессии. У нас 5 из 6 предусмотренных законом признаков агрессии налицо. Дальше надо ввести военное положение, автоматически вводится в действие этот план. Ничего этого сделано не было.
– 18 или 20 августа в разгар наступления на Иловайск, часть батальонов МВД получила приказ уйти из Иловайска от советника министра внутренних дел Геращенко и от заместителя министра внутренних дел. "Азов" ушел, а "Донбасс" остался. Как такое произошло?
– Уже после 20-го октября мы направили запрос на имя Авакова с просьбой сообщить, каковы были полномочия его заместителя Ярового применительно к управлению батальонами, переданными, пусть даже коряво, в распоряжение штаба АТО, каковы были полномочия Геращенко. Ответ мы получили такой – о погоде, о природе, еще о чем-то. Это как раз вопрос, который надо дорасследовать...
– То есть, если министерство обороны отвечало на запросы комиссии по-хамски, то МВД отвечало красиво, но, по сути также?
– Нет, Минобороны блокировало работу, а МВД не отвечало на неудобные вопросы.
– Еще один вопрос по неудобной теме – предательство. Насколько важен фактор в Иловайской трагедии, связанный с предательством, например: бегство батальона "Прикарпатье", предательство отдельных командиров и отдельных подразделений, отступление 72-й бригады и т.д.? На ваш взгляд, насколько серьезную роль сыграли в этой трагедии предательство и трусость?
– В любом случае, когда стоят рядом подразделения и кто-то один, не выполняя приказ, уходит, это означает, что оставшиеся – без прикрытия или поддержки…
Батальон "Прикарпатье". Да, они нарушили приказ. И командир должен отвечать по закону. Но применительно к обсуждаемому вопросу, что 300, что 600 бойцов на 140 км границы в секторе Д были незаметны для надвигающихся российских колонн. Вообще никакого эффекта они там не могли оказать.
Первоначально эмоционально стали говорить: "Вот, когда побежал батальон "Прикарпатье", начался эффект домино". Ну, берем костяшки домино и ставим одну от другой на расстоянии километра. Никакого эффекта не появляется – костяшки просто падают сами по себе.
В данном случае это не повлекло каких-то серьезных последствий. Они не могли задержать окружение Иловайска. Но факт нарушения приказа, безусловно, есть, и за это надо отвечать по закону. Командир должен сидеть в тюрьме.
Теперь вернемся в Иловайск. Представьте себе: 24 августа началось окружение, 25-го стало понятно, что Иловайск окружен российскими войсками и боевиками. Дальше предпринимаются попытки вывоза раненых. Получается. 26, 27, еще 28 августа была попытка.
Более-менее через кольцо можно было 25–26 августа выйти спокойно. Но командование не дает приказ на отход. Естественно, батальоны начинают теребить Хомчака. Хомчак докладывает в Киев, ему в ответ: "Ждите подкрепления". Причем те, кто ему это говорил, уже знали, что разбита рота чугуевской бригады и до того была разбита еще одна рота.
– То есть подкрепление все-таки посылали? Кольцо прорвать пытались?
– Посылали на смерть. И это отдельная зона ответственности Муженко с Назаровым. Окружение Иловайска осуществлялось силами двух российских батальонных тактических групп, плюс до 500 человек наемников. Представьте себе: батальон обороняется, а наступает рота. Это вообще мыслимое дело?
Берем, допустим, добровольческие батальоны. Они были вооружены 82-мм минометами. Тут вопрос не в калибре, вопрос заключается в том, что в армии на вооружении находятся 120-мм минометы. В армии отсутствуют 82-мм мины. А МВД, когда отправляло батальоны, сказало: "Ну вот, берете миномет и ящик мин, а там вам дадут остальное военные".
– В Иловайском котле, когда все выходили, мы обнаружили и армейскую тяжелую технику...
– Мы там обнаружили целую колонну инженерных машин, заготовленные для наступления и т.д., для преодоления водных преград, но от того, что это большая машина, она же в бою ничего не дает.
Если рота наступает на роту или батальон на батальон, и плюс координировано прорыв изнутри – тогда это возможно. А им сказали: "Нет". Им же не дали приказа оставить Иловайск. Не дали приказ ни на прорыв, ни оставить Иловайск. И команды на встречный удар не было.
Команда не поступает. День не поступает, два. Бойцы же не в вакууме находятся. Повезли раненых, увидели, кто находится и где, какие силы русских. Кто-то пошел сам разведал и т.д. Информация крутится. Плюс дезинформация, накручиваются эмоции и т.д. И они начинают по всей вертикали задавать вопросы, а ответов от командиров нет. Но это не паника.
– В материалах комиссии сказано, что свидетели говорили о недостатке боеприпасов для обороны в окружении, а потом оказывается, что боеприпасов было много и в день выхода из котла приходилось целый час их подрывать, чтобы не оставлять врагу…
– Важно понимать, какое оружие и какие боеприпасы были, а чего не хватало. Например, мин для минометов не было. Дальше начались проблемы с водой и едой. Это как осажденная крепость. Я, например, с трудом себе представляю, в чем был смысл там оставаться. И сколько бы русские терпели этот котел?
– Неделю, может, две.
– А что бы произошло?
– Не было бы столько погибших.
– Чтобы не было столько погибших, нужно было принимать решение о своевременном выходе оттуда.
– Журналист "Дорожного контроля" Ростислав Шапошников, который находился в зоне окружения, и выходил в машине вместе с Хомчаком и командиром батальона "Днепр" Березой, обвинил их в том, что и Береза, и Хомчак: а) бросили колонну на произвол судьбы уже в момент прорыва; б) потом бросили этих журналистов и вдвоем, имея приборы ночного видения, ушли. У вас в материалах комиссии не отражено, каким образом командующий операцией Хомчак вышел из окружения. Вы этот эпизод специально проигнорировали?
– Во-первых, комиссия ничего не игнорировала. Во-вторых, очень много эмоций накручено вокруг этого. Были и другие журналисты, которые говорили, что их спас только Хомчак.
Мы изучали вопрос от начала выдвижения колонн, как они были организованы колонны, почему колонн две, одинаково ли они были обеспечены военной техникой.
Колонны сформировали две, потому что там было 2 дороги. В голове, в середине и в хвосте каждой колонны были кулаки бронетехники. Идентично, что одна, что вторая колонна. Поэтому сказать, что под себя что-то собрали в кулак, а остальных бросили – это абсолютно не соответствует действительности.
Шли разными маршрутами. Естественно, возникли разные последствия. Кого-то раньше, кого-то позже начали расстреливать. В момент, когда начался расстрел, тут уже говорить о том, чтобы сохранять ряды и порядок колонны, наверное, бессмысленно. Все бросились врассыпную. Кто-то, кто ехал за Хомчаком, сказал, что он их вывез и спас. Кто-то, кто дернулся за другими стоп-сигналами, посчитал, что их бросили.
– А вы вообще в ходе работы комиссии много сталкивались с народным творчеством, когда те люди, которых вы опрашивали, что-то додумывали, пририсовывали, рассказывали солдатские байки, позже не подтвердившиеся?
– Их можно по-разному оценивать. Где-то мы наблюдали просто смесь эмоций.. Но часть, естественно, тех, кому есть что скрывать, слегка поворачивали информацию. Кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то утаивал, кто-то блокировал работу и т.д.
Мы когда делали свои выводы, понимали, что не в состоянии исследовать до конкретной роты, потому что где-то командир роты предал солдат и убежал, где-то, старший офицер напортачил.
Я, например, наблюдал, остатки танковой бригады в Сватово на блокпосту, которые выходили от Саур-Могилы: штук 7 танков, пара БТРов, пара военных грузовиков и человек 60 солдат. Это было уже 5 сентября. Я к ним приехал, спрашиваю: "Кто старший?". А они говорят: "Нет старших". "Ну как, вас же 60 человек. Есть кто – то старший?". Двое подходят, говорят: "Ну как старшие? Мы – рядовые контрактники, но считают, что мы старшие, потому что остальные – призывники мобилизованные". Я говорю: "А где офицеры?". – "Давно не видели. Одного убило, один убежал".
Они просят: "Пусть нам дадут офицера и как-то разделят пополам. Половина посторожит эти танки, половина съездит на помывку домой. Потом мы поменяемся". Бежать никто из них не собирался. Они реально сидели и ждали.
Я вернулся в Киев. Дергаю одного замминистра обороны, второго. Напрягаем вместе Генштаб, там говорят: "Уже все решено". Но я же взял телефоны этих ребят, звоню, слышу: "Да ничего, никто не появился".
Я опять – уже в Генштаб. Первый зам начальника Генштаба Воробьев клянется, говорит: "Все, уже всыпал, сейчас будет все нормально". Проходит день, опять звоню – ничего. Я снова – Воробьеву. Он стучит кулаком по столу, весь красный от злости. Кончилось тем, что Воробьев полетел туда в Краматорск и поехал лично к этим солдатам. За руку взял какого-то офицера и привез к солдатам. Их перевели в Харьковскую область на переформирование и т.д., но неделю ничего не было.
– По вашему ощущению, если завтра, например, боевики вместе с российскими войсками в том же количестве, как было под Иловайском, не вся русская армия, а пару батальонов, опять ударят где-то в каком-то месте на Донбассе, не повторится иловайская трагедия?
– У меня нет уверенности, что трагедия не повторится. Потому что у нас опять начнут говорить о том, что мы не стреляем и соблюдаем перемирие. Это на военно-политическом уровне.
– Но украинская армия же стреляет, например, в зоне донецкого аэропорта.
– У нас куча народу гибнет, просто стоя, засунув руки в карманы. У нас по-прежнему будет команда не стрелять, а тот, кто выстрелил, в каких-то случаях ему скажут, что он киборг – герой, а в каких-то случаях он пойдет в тюрьму, как это будет выгодно политическому руководству в тот или иной момент.
У нас сидят в Генеральном штабе деморализованые люди. Они были раньше неспособны принимать адекватные решения, а сейчас еще деморализованы. А нормальный Воробьев люстрирован и пошел на улицу.
Мы можем воевать. Но для прикрытия своей задницы генералы стали говорить, что мы не можем защищать страну против российской армады, потому что у них 1 миллион 300 тысяч армия. Так у них 1 миллион 300 тысяч армия растянута на всю Россию.
Рассказывали о том, что 65% нашей военной техники было уничтожено. Ну я ответственно говорю, что в районе Иловайска Донецка было 300 единиц всей бронетехники, а ракетно-артиллерийских систем – 312, а мы только из Крыма вывели 3 500 единиц бронетехники.
– Какие вопросы остались не проясненными вашей комиссией?
– В первую очередь, вопросы потерь. У нас есть данные по пограничникам, Нацгвардии и МВД. Скрыты данные по потерям со стороны Минобороны, по-прежнему, про две попытки деблокирования, наступление и прорыв из кольца.
– Но они дают цифру 128 человек.
– 107 – это Вооруженные Силы, 128 – это с пограничниками и Нацгвардией. Это только сектор Д.
Скажите, две роты, которые пошли деблокировать, сколько из них осталось в живых? Ответа нет.
Из Чугуево пошла усиленная рота, порядка 200 человек. По заявлению очевидцев, в живых осталось 37. Я не знаю, это правда или нет, потому что мы не получили ответа.
– Какой вы совет дадите новой комиссии, если Верховная рада ее все-таки сформирует?
– Он есть в тех вопросах, которые мы подготовили. Совет простой – необходимо получить ответы.
Очень важно, чтобы сгоряча депутаты не включили в состав новой комиссии участников тех событий. Я понимаю эмоциональный запал комбатов, часть из них принимала участие в Иловайске, часть – нет, но если в комиссии будут участники событий – это перечеркнет все расследование. Объявят, что это необъективно, и на этом закончится расследование.
– У меня есть ощущение, что все уже хотят забыть про Иловайск, что продолжение расследования не будет.
– Думаю, что продолжение будет. Это забыть невозможно.

Президент Петро Порошенко запевняє, що про "Іловайський котел" ніхто не забув, і розповів про "рейд помсти" української армії одразу після тих подій.
Про це він заявив на прес-конференції у понеділок.
За його словами, після віроломного вторгнення російських військ 25 серпня українські армія організувала спеціальний рейд, в ході якого "покарали сотні убивць, які розстрілювали наших хлопців".
"Ніхто Іловайск не забув і не забуде. За Іловайськ уже покарані сотні убивць. Знаєте коли?.. 3 вересня ми зібрали все, що у нас тут тоді було: дві тактичні групи 95-ї та 79-ї бригад. І під керівництвом начальника Генштабу Муженка більше 1 200 українських десантників і штурмовиків пішли в рейд по тилах Іловайська. І покарали: сотні вбивць або залишились лежати, або поїхали додому у цинку", - розповів Порошенко.
У той же час він заявив, що міністр оборони Валерій Гелетей не брав участі у плануванні військових операцій, у тому числі і під Іловайськом.
"Водночас я задоволений роботою Гелетея на посаді глави УДО. Знаєте скільки терористичних актів навколо Адміністрації президента вдалось запобігти? Сім", - розповів Порошенко.
Українська правда

Порошенко

І під керівництвом начальника Генштабу Муженка...

спеціальний рейд

Выходили из Иловайска утром 29-го числа. Хотя днем ранее нам сказали, что с 16 до 22 часов будет коридор для раненых, и мы должны проскочить по нему же. В 7 вечера 28-го числа все батальоны были собраны и готовы к броску, но решение так и не было принято. В итоге утром следующего дня мы колонной выдвинулись из Иловайска. Забрали еще блокпост военных в Грабском. А фишка в том, что "Донбасс" пошел на прорыв отдельно, вроде бы, со стороны Кантемировской дивизии, а вся колонна во главе с генералом Хомчаком двинулась на Многополье.

Мы тронулись, и вдруг Хомчак (командующий войсками сектора "Б" и оперативным командованием "Юг", генерал-лейтенант. - LB.ua) говорит: поступила команда подождать 15 минут - вопрос "коридора" якобы решается на высшем уровне. Но затем Хомчак сказал: "Никакие 15 минут не ждем - выходим с боем!". И благословил всех по рации. Впереди колонны шли танки, БТРы, вояки, а батальоны добровольческие - в конце. Здоровенная колонна была.

Читайте: «Русские просили подождать 15 минут. Генерал приказал нам стрелять и идти на прорыв»
Вдруг в километре от нас начал работать миномет, а 5-6 машин российских машин оттуда аж полетели в сторону Кутейниково. Пыль от них стояла - дальше некуда. Миномётом нас, скорее всего, просто пугали, потому что мины ложились на расстоянии 200-300 метров. Но затем одну машину все же зацепило. А потом увидели российскую армию - на расстоянии вытянутой руки. Человек 40 то ли якутов, то ли бурятов сидели в окопах с белым флагом и с белыми ленточками на рукавах, стоял БМП с белым кружком. Они нам и "факи" показывали, и руками махали. Метров 10-15 до них было, в посадке сидели. Эти по нам не стреляли. Но минометные расчеты ихние уже с отработанными ящиками мы засекли.

Проехали через поля и въехали в какой-то поселок. Прошли селение, и 10 машин, в одной из которых был и Хомчак, поехали вперёд. Затем остановились, стали разворачиваться и уходить на дорогу справа. Вся колонна последовала их примеру.

Читайте: Іловайськ. Хроніка втечі.
Проехали чуть дальше, и я в посадке вижу два разукрашенных "Урала" с флагами России на дверцах. И вот тут по нам начали работать автоматы и пулеметы, а из посадок на нас на огромной скорости вылетели три БМП. И пошли обстрелы - с РПГ, с ПТУРов. Мы были на открытой местности, а они лупили по нам метров со 150 из посадки. Выбегаем из машины и видим, как в нескольких метрах от нас пролетает ПТУР. Открыли ответный огонь, стали подавлять их огневые точки. Там, куда ни поедь, везде нас ждали... Перед нами подбили БМП, аж "крышка" отлетела - хорошо, что на ней никто не сидел. Когда нам удалось выйти из-под огня, мы видели много ребят из "Миротворца", которые просто бежали через поле, потому что их "Богданы" были подбиты. Самой собою, что многие падали замертво... К тому времени уже несколько наших БМП было подбито, танк.

Началось столпотворение машин. Бросили мы свой транспорт, потому что по полю на нём все равно не проехать было. И тут нас подобрали наши же ребята из "Днепра" на броневичке инкассаторском. А от нашего авто через 30-40 секунд только двери в разные стороны полетели...

Обстрелянный грузовик под Иловайском Фото: EPA/UPG
Обстрелянный грузовик под Иловайском
Что было бы, если бы тогда голова колонны поехала прямо, а не стала разворачиваться? Скорее всего, нас просто «накрыли» бы в другом месте.
Карт у нас вообще не было, но мы поняли, что движемся в сторону Комсомольского, впереди нас должна быть Новоекатериновка, а справа - Старобешево. Мы знали, что в Старобешево, вроде, и в небольшом количестве, но сепаратисты имеются, а вот в Комсомольском стоит Нацгвардия. Решили двигаться туда. Но никто ж не знал, что в Новоекатериновке нас ждет большая засада...Там справа - высота, уже занятая ими, слева - террикон и посёлочек, где стояла ихняя артиллерия. Мы так летели, что в посадке возле села успели разве что увидеть российских солдат с перепуганными глазами - видимо, мы заехали им просто в тыл. Это был минометный рассчет, и они были в полном недоумении. Мы из инкассаторской машины никак не могли открыть огонь по ним, может, те, кто ехали за нами стрельнули...

Спустились в ложбинку, и МТЛБ с БМП и двумя "Камазиками" с людьми пошли в сторону Комсомольского, а направо, в сторону Старобешево, повернул танк и еще одна "Беха". И в это время нас накрыло просто шквальным огнём. На этом перекрёстке, можно сказать, легли все. Там моментально было подбито всё! Начали рваться боеприпасы внутри танка. Некоторые машины повернули в сторону посёлочка, прорвались, но были изрешечены полностью. Там было полно раненых. А рядом с этим перекрестком было несколько домов частных. В одном дворе скопилось не меньше 40 человек наших. Там были бабушка с дедушкой, которые в подвале сидели. Они и рассказали, куда нам дальше двигаться. У нас оставался один неподбитый танк. И мы уговорили танкистов выдвинуть его чуток вперед и оставить двигатель работающим - чтобы россияне думали, что мы еще можем огрызнуться. С нами, я так понял, были 40-я, 51-я и 93-я бригады. Многие рвали свои документы - очень много их валялось на земле. Многие прятались по подвалам, кто-то "гражданку" у деда просил, чтобы притвориться местным, кто бронежилеты сбрасывал, чтобы налегке быть.

Читайте: Около ста бойцов иловайской группировки вышли из окружения, - Аваков (обновлено)
Моё подразделение, а нас тогда было 12 человек, приняло решение, что мы будем идти на прорыв. Вояки, которые взаимодействовали с нами еще в Иловайске, сказали, что присоединятся. В итоге набралось нас 52 человека.

Нам повезло, что рядышком протекала речушка - болотистая такая, с камышом. И мы там по пояс в муляке просидели с 11 утра до 8 вечера. И это было всего лишь метрах в трехсот от жилых домов. Это потом мы уже узнали, что проползли возле ихнего блокпоста. Я по рации нашел еще ребят из «Днепра», они в километре от нас были. Но там из 12-ти человек только четверо были "неушкоджеными". Потом рация села, а мобильная связь надежно глушилась. Знаю, что те ребята выжили, а последнего из них на днях освободили из плена.

Два раза прилетало по одному нашему самолёту, били по высоте. По второму самолёту выпустили ракету, не знаю, смог ли лётчик уберечь машину.

Пока сидели в болоте, слышали около 18-20 залпов в сторону села из тяжелых орудий. Это наши стреляли. Но россиян это не угомонило. А затем слышали голоса чеченов, которые зачистку проводили. Слышали, как они кричали: "Выходите! Сдавайтесь". Они добивали наших раненых, которые там оставались.

Мы, добровольцы, больше переживали за вояк, которые лежали позади нас. Чтобы ни у кого из них не сдали нервы. Бог миловал. Потому что минимально чечены к нам подходили метров на сто. Но в болото не пошли.

А если бы подошли, мы бы приняли бой. Мы знали: если попадемся русским - они нас обменяют на своих пленных, если чеченам - нам будет "жопа". Понятно, что у нас за спиной была российская артиллерия, и, начнись бой, они бы уложили и нас, и своих.

Но после трёх часов всё стихло - никаких обстрелов, только передвижение техники шло.

Когда чуток стемнело, мы стали выбираться из болота. А ночь была ясная и тихая, и мы так боялись, что нас услышат. Молили, чтобы боженька послал ветерок, чтобы камыш заглушил наши движения. Но пронесло. А у одного из парней сохранился тепловизор, так мы и двигались.



Дошли до дороги и встретили трёх ребят из 51-й бригады. Они с утра еще пытались к нам прорваться, не зная, что там засада. Подбитый БМП в болото съехал, а у четвертого бойца ноги были перебиты. Взяли их к себе. Они нам помогли: сказали, что в конце дороги, где мы собирались переходить, два дота боевиков стоит. И мы пошли через поле подсолнухов.

Раненого взяли с собой, несли попеременно. Хотя многие вояки "морозились" его нести. Среди нас было четверо легко раненых, они шли своим ходом, время от времени на кого-то облокачиваясь. Передовая группа из десяти человек просматривала все впереди и ломала подсолнухи, чтобы остальным было удобнее нести раненого в том числе. И в этих подсолнухах стала проскакивать мобильная связь! Мы связались со своим замкомбата, который подтвердил, что в Комсомольском действительно стоит национальная гвардия, что они нас ждут, что разведка встретит нас и поможет, чем сможет. Перед нами были еще два села. В одном сепары, вроде, были, в другом - нет, но мы решили обойти оба. Дальше подсолнухи сменила кукуруза. Пересчитались - 64 человека нас стало.

Всё время просили замкомбата "Днепра", чтобы нацгвардия подсветила нам путь на Комсомольское. За всё время было выпущено две ракеты. Чудом успели их заметить.

Обошли последний поселок и вышли прямо на трассу. Перешли железнодорожные пути - и через 300 метров было уже Комсомольское. На часах было четыре утра. Пробирались мы около 8-9 часов.

Ребята снова звонят замкомбата "Днепра": "Мы уже в городе. Где национальная гвардия?!". Потому что никого не было - никто нас не встречал. Тут приходит смс: «Нацгвардия - в РОВД».

Потом увидели эту разукрашенную гвардию. Вроде бы, это те, которые были на параде на Майдане. Все новенькие машинки, все разодетые так, что дальше некуда, а тут окруженцы пришли... Смотрели на нас, что перепуганные. Оказывается, они о нас ничего и не знали. Они знали только о батальоне "Донбасс" - это они должны были туда эвакуироваться.

Приехала "гвардейская" скорая помощь, забрала нашего раненого. Полтора часа возили его взад-вперед, ни капельницу не поставили, ни переливание не сделали. И этот парень умер. Мы его вынесли, а они его не удержали на этом свете.

Нас разместили в военкомате, и там и впрямь уже было с десяток человек из "Донбасса". Не знаю, прорвались ли они раньше или просто приехали своих встречать. Были раненые среди них. Нас напоили и даже дали немного поесть. Но - "донбассовцы", а не нацгвардия. Те отмороженные были полностью.

Потом мы узнали, что мобильной связи в городе нет, а рации у них не работают. Можно было поехать на перекресток, через который мы зашли в город, только там связь и была, но никто из местных не хотел туда ехать. Все местные были на "морозе". Говорили: "Какого хрена вы сюда пришли, у нас тут все было тихо-спокойно, а теперь к нам придут ДНРовцы и нам будет хана". При этом весь город был разрисован в украинские флаги.

Позже мы узнали, что в городке несколько корректировщиков огня появилось, уже прошла информация о чеченах, о том, что город практически в кольце. Думаем: ну вот - вырвались из двух колец, попали в третье. А городок в балке находится и вокруг одни терриконы. И его обстрелять - проще пареной репы.

Оказалось, что "гвардейцы" не собирались нас вывозить и предлагали занимать с ними круговую оборону. И тут на связь вышел начштаба "Донбасса", которому также удалось прорваться из окружения, и снова принялся нами командовать. Не знаю, кто постарался, но за нами приехали два "Камаза", всех людей переписали и отправили в Волноваху. А под Комсомольским стояли 35 наших "скорых", которых так и не пустили дальше, чтобы забрать раненых.

В "Камазы" успели еще погрузиться 10 человек из 51-й бригады, которые бросили тех самых парней раненых, с которыми я еще в Новоекатериновке по рации связывался. Они сами затем пробивались. Значит, мы ихнего раненого несли на себе, а они наших тупо бросили. Возможно, они посчитали, что лучше пусть десять точно спасутся, чем все полягут, но у нас о 51-й не самое хорошее впечатление складывается по итогам этой войны. Ну, это такое...

Приехали мы в Волноваху, подождали четыре часа, и за нами приехал "Эталон" на 23 места, а нас оставалось 37 человек...

Я скажу, что многие из вояк, которых мы выводили, шли без бронежилетов, без оружия. То есть, они это всё посбрасывали. Наше же отделение вышло при полном "параде" - с документами, с оружием, с обмундированием. Полковнику Печененко, который выводил всю группу из окружения, вручили наградной пистолет. А вот Володя Парасюк, которого также наградили, сам не понял, за что ему такая честь. Он даже что-то сказал по этому поводу, но телевидение этого не показало…

То, что нас послали на штурм города, это, конечно, было неправильным. Мы-то на зачистках специализируемся. При этом желание воевать лично у меня не пропало. Хотя смертей я видел очень много, и таких, что и в кино не всегда увидишь. Но я это воспринимаю как данность, "крыша" у меня не едет.

Давит то, что многим людям "параллельны" те вещи, которые происходят на расстоянии всего 200-300 км от них. Все гуляют, улыбаются, развлекаются, а ты смотришь на это совсем иначе. Потому что ты приехал оттуда, где у людей нет ни воды, ни света, ни еды.